3. Медицинская служба во время аварии на АПЛ К-131
В море частенько выдаётся свободное время. Отоспавшись после предпоходового «нервотрёпа», жизнь моряков входит в привычную колею – вахта, отдых, учения, приборки, проворачивание механизмов, мелкие ремонты, совещания, кино, шахматы и т.д. – вроде и дел много, а время всё равно остаётся. И вот тут проявляются «народные таланты». Хорошо, если кто лобзиком фанерку пилит, но бывают фантазии и «искусства», куда более опасные, тем более, что всё это становится делом привычным и внимания даже командиров, даже «годков» не привлекающим. Когда на одной из подводных лодок случилось отравление экипажа парами ртути, после этого кинулись по всем лодкам эту самую ртуть искать. Не знаю, как на остальных объектах, но на одной из лодок нашли мешочек ртути из полиэтилена (двойной мешочек), припрятанный за испарителем, где всегда жарко. Оказалось, матрос выпиливал всякие заколочки на галстуки и прочие «произведения искусства» и «наводил» с помощью ртути на них «блеск». Представляете, что бы было, если бы этот мешочек порвался и ртуть вылилась бы на горячую поверхность! Появились всевозможные «инструкции», «наставления», но тогда-то отношение к ядовитому веществу было пренебрежительное – пусть себе валяется, не мешает ведь никому.
Кроме ртути на одной из атомных подводных лодок «К-313» «умелец» любил готовить из эбонита макеты подводных лодок, зажимы для галстуков, авторучки и т.д. В корме VII отсека стояли стационарно закреплённые тиски. Особо гордился мичман самодельным электрическим точилом, которое он закреплял не более не менее, как на ящике РДУ (регенеративная двухярусная установка) или ставил прямо на пайолы. Рядом аккуратно в шкафчиках были уложены напильники, надфили, другие инструменты. Рядом стояли флаконы с эпоксидной смолой и отвердителем. Самоделки нравились всем. Даже командир подводной лодки дал заказ: «Как так, у всех есть, а у меня нет!». Автономка подходила к концу и мичман спешил выполнить заказ.
Всю эту работу видел весь экипаж – от командира (которых в том роковом походе было целых два) до самого молодого матроса, обученного, конечно, в учебном отряде, чем может закончиться пожар в отсеке. Но всё шло гладко. Вдруг внезапно точило сорвалось с крышки РДУ и абразивный круг от контакта с ребристыми пайолами рассыпал искры во все стороны. Мичман дёрнул штепсель, при этом стеклянные флаконы с эпоксидной смолой, ацетоном, отвердителем упали на промасленное сиденье, а с него на пайолы. Искры мгновенно воспламенили сиденье кресла, одежду на мичмане, лужу на пайолах. Дальше трагедия шла по нарастающей.
Как всегда на высоте оказался врач подводной лодки старший лейтенант медицинской службы Геннадий Карпов. Он быстро развернул перевязочную во II отсеке, где и оказал первую помощь всем нуждающимся. Ещё раньше он обучил методике оксигенобаротерапии мичмана-торпедиста, который и проводил её членам экипажа в I отсеке по командам врача.
Навстречу аварийной подводной лодке, личный состав которой вынужден был бороться с пожаром, вышло спасательное судно «Памир», эскадренный миноносец «Отчаянный» и спасатель Министерства рыбного хозяйства «Вилнис». На БПК «Удалой» вышла группа медицинского усиления спасательного отряда, которая перевела к себе наиболее тяжело пострадавших.
Во время аварии погибли 13 моряков-подводников. По возвращении лодки. Естественно, проводилось расследование аварии. Было установлено, что содержание кислорода в воздухе лодки периодически достигало 25 % при норме не более 22 %. Поэтому «виновным в случившемся» был «назначен» корабельный врач, который якобы не вёл контроля за газовым составом воздуха в отсеках. Тем самым виновным оказался врач, а не химическая служба. Только резкая реакция главного токсиколога ВМФ полковника медицинской службы Эдуарда Дмитриевича Руказенкова, указавшего командиру соединения, что надо знать руководящие документы и кто за что отвечает на подводной лодке, избавила начальника медицинской службы подводной лодки старшего лейтенанта медицинской службы Карпова Геннадия Михайловича от больших неприятностей. (Вообще, следует отметить и запомнить, что полковник медицинской службы Э.Д. Руказенков многократно оказывал своим коллегам – морским врачам организационную и высокопрофессиональную помощь, отстаивал и защищал их интересы).
Описывая трагическое событие на «К-131» уместно привести «объяснительную записку» старшего лейтенанта Г.М. Карпова о его действиях в аварийной обстановке: «… 18.06.1984 г. в 9 ч.30 мин. По трансляции корабля прозвучала аварийная тревога - пожар в 8 отсеке. По этой команде я приступил к развёртыванию ПМП (пост медицинской помощи) во 2 отсеке, начал готовиться к приёму отравленных и обожжённых из 8 отсека, исходя из характера аварии. В кают-компании 2 отсека была развёрнута перевязочная и установлены кислородные аппараты КИ-3М, «горноспасатель» и ингалятор ДП-102А, о чём доложил в ЦП. По ходу аварийно-спасательных работ был подготовлен 1 отсек к проведению оксигенобаротерапии».
10 ч. 10 мин. Доставлен первый поражённый – старшина 1 статьи Буянов, у которого был диагностирован по методу «ладоней» термический ожог I-III степени общей площадью 18-20 %. Пострадавшему Буянову была немедленно оказана неотложная помощь в следующем объёме: обезболивание (промедол, димедрол, аминазин), сердечные средства (кофеин, кордиамин), укутывание ожоговой поверхности марлевыми повязками, постельный режим, дыхание кислородом. К моменту оказания неотложной помощи Буянову, около 11 ч. 20 мин., из ЦП поступил доклад о том, что аварийной партией обнаружены и извлечены из 8 отсека капитан-лейтенант Зеленский, матросы Боколеев и Сидоров. Оценку тяжести пострадавших осуществлял непосредственно на верхней палубе корабля.
В это же время была проведена сортировка поражённых в результате чего было установлено:
- капитан-лейтенант Зеленский – термические ожоги конечностей с площадью ожогов 8-10 % I-II степени, отравление СО;
- матрос Боколеев – состояние средней тяжести, отравление СО;
- матрос Сидоров – практически здоров, нуждается в наблюдении.
После этого пострадавшие были доставлены во II отсек, где им оказали неотложную помощь в следующем объёме:
- Зеленскому – обезболивание (промедол, димедрол, аминазин), сердечные средства (кофеин, кордиамин), укутывание ожоговой поверхности марлевыми повязками, дыхание кислородом;
- Боколееву – обезболивание (промедол, димедрол, аминазин), дыхательные анальгетики, камфора, непрерывная ингаляция кислородом (аппарат КИ-3М).
Одновременно с оказанием неотложной помощи была начата оксигенобаротерапия следующим пострадавшим: Зеленскому, Боколееву, Сидорову. В 13 ч. 00 мин. ОБТ была закончена. Состояние потерпевших улучшилось.
Затем врач осмотрел личный состав ГКП и аварийных партий. Было принято решение провести профилактику аффективных состояний и возможных психических расстройств.
Всему вышеперечисленному личному составу был введён препарат седуксен в одноразовой дозе. Состояние здоровья личного состава аварийных партий удовлетворительное, признаков отравления СО не выявлено.
20 ч. 10 мин. После консультации со специалистом группы медицинского усиления была определена дальнейшая тактика лечения пострадавших и определена возможность эвакуации их по назначению.
Далее проводились следующие лечебные мероприятия: Зеленский, Буянов – укутывание одеялами, обильное питьё, витаминизация, пенициллин по 1 млн ЕД однократно, повторно сердечные средства, обезболивающие, мазевые повязки с синтомициновой эмульсией. Дополнительно Зеленскому поставлена капельница с полиглюкином – 200 мл. Далее введение раствора было затруднено по техническим причинам. Буянову в течение 4 часов было прокапано 2 л растворов с аминазином, Боколееву – симптоматическая терапия, периодическое дыхание кислородом.
19.06.1984 г. пострадавшие около 14 часов были переданы на БПК «Удалой». Перед транспортировкой Зеленскому и Боколееву проведено обезболивание промедолом.
Далее мной осуществлялся контроль над состоянием личного состава, его размещением и питанием, исходя из сложившейся ситуации на каждый данный момент после аварии».
26.06.1984 г. Подпись.
Действия начальника медицинской службы корабля старшего лейтенанта медицинской службы Геннадия Михайловича Карпова во время аварии были оценены начальником медицинской службы Военно-Морского Флота как высокопрофессиональные.
4. Атомная эпопея подводной лодки К-19
Пасмурным весенним заполярным утром отправлялась в свой последний путь одна из самых известных субмарин бывшего СССР - К-19. Прозвучала нестройная медь базового военного оркестра, на пирсе немногочисленные шеренги моряков, раздалась прощальная сирена и караван из буксиров и подводной лодки вытянулся на выход из бухты. Так 28 марта 2002 года заканчивалась более чем сорокалетняя атомная эпопея некогда грозного подводного крейсера, а вместе с тем, пожалуй, была перевернута еще одна страница в истории холодной войны, жесткого противостояния двух ядерных сверхдержав -Соединенных Штатов Америки и бывшего СССР. И очень хотелось бы верить, что эта страница является последней.
На одной из памятных досок, установленных в храме Николобогоявленского морского собора в Санкт-Петербурге, на русском и английском языках написано: «В благодарную память нашим смелым подводникам из России и Соединенных Штатов Америки, которые ушли в свое последнее плавание, самоотверженно служа своим странам».
А рядом доски белого мрамора, где золотом написаны фамилии подводников, погибших в мирное время. Их много, тактические номера лодок, а под ними воинские звания, фамилии и инициалы. Памятная доска Девятнадцатой из бронзы, а на ней два списка: один из восьми фамилий, погибших в море в 1961 году и второй - большой: двадцать восемь человек - в 1972.
Трагическая судьба К-19 была известна в той или иной степени всем, кто связан с подводным флотом СССР и России, а теперь, благодаря многочисленным публикациям и усилиями кинематографистов, интерес к судьбе самой подводной лодки и к судьбам моряков, служивших на ней, к тем, кто уходил на ней в свое последнее плавание, значительно вырос.
Первая тяжелая авария случилась на лодке в 1961 году. Тогда в Северной Атлантике на корабле произошла разгерметизация реактора, радиоактивному заражению подверглась вся лодка, все люди переоблучились, восемь подводников, которые непосредственно занимались ликвидацией аварии, погибли от лучевой болезни. В самый критический момент корабль был полностью покинут экипажем, который вместе с командиром перешел на подоспевшие дизельные подводные лодки. К-19 походила тогда на дрейфующий «Летучий Голландец», светящийся ионизирующей радиацией. Свою интерпретацию происходивших тогда на лодке событий предложил Голливуд. Первый вариант сценария поверг в шок наших ветеранов-подводников. Причиной тому послужило то, что американцы, будучи верными себе, показали наших моряков плохо организованными и не слишком героическими. События на лодке развивались на фоне попоек и игры в карты. По-видимому, сказалось традиционное отношение американцев к бывшему вероятному противнику. Под натиском из России сценарий американцы переделали. В результате фильм режиссера Кэтрин Бигелоу, обошедшийся в 90 миллионов долларов, получился не просто хорошим. Харрисон Форд -актер с мировым именем - создал прекрасный образ командира советской атомной подводной лодки, действовавшего в сложнейшей драматической ситуации. Не менее яркой является и фигура старшего помощника командира, которого сыграл Лиам Нисон. Можно до бесконечности выискивать какие-либо неточности, несовпадения, но фильм - это, бесспорно, событие и повествует он о таких общечеловеческих ценностях, которые совершенно понятны и у нас, и в Америке - это прежде всего воинская честь и воинский долг, любовь к Родине, морское братство и цена человеческой жизни. К слову сказать, сценарий писали на основе интервью самих участников событий - их полтора десятка собрал Президент клуба подводников в кафе на Васильевском, и американцы, угостив героев нашей водкой и заплатив «зелеными», получили хронику событий в лучшем виде. Можно думать, что «подробности», которые попали в сценарий и впоследствии вызвали столь бурную негативную реакцию наших ветеранов, не самими американцами были придуманы, а скорее были результатом излишней откровенности во время упомянутого интервью.
Существует также и другая киноверсия описываемых событий. Это документально-игровой фильм канадского кинопродюсера Гэри Ланга. Работа интересная. В фильме дан глубокий анализ политических реалий в мире, которые послужили почвой для появления у обеих сверхдержав атомных подводных ракетоносцев, и без всякого нажима показана хроника событий во время аварии. Боевой путь «К-19» складывался непросто с самого начала. Традиционная при спуске корабля на воду бутылка шампанского не разбилась о борт. Это было дурным предзнаменованием. Уже на швартовых испытаниях не раз возникали серьезные неполадки с реактором. Менее года прошло с начала эксплуатации и произошла первая тяжелая ядерная авария. Лодку сразу же окрестили «Хиросимой». А через одиннадцать лет, 24 февраля 1972 года произошла новая авария, которая унесла жизни 28 подводников. Любые сентенции на тему о фатальном стечении обстоятельств, о «несчастливой лодке», по-видимому, не имеют большого смысла. Лодку строили буквально в пожарном порядке под строгим контролем политического руководства страны. Работы велись круглосуточно. В смену на борт строящейся субмарины выходили до трех тысяч рабочих. В таких условиях вопросы качества и надежности выполняемых работ уходили на второй план, на первом месте были сроки и то, что впоследствии случилось с «К-19», во многом явилось результатом этой гонки. «К-19» была первым Советским атомоходом с баллистическими ракетами. Высшее руководство страны считало появление атомного подводного ракетоносца важнейшим фактором венного противостояния двух глобальных политических систем, двух сверхдержав. Возможности атомной подводной лодки позволяли скрытно доставить ракету с ядерной боеголовкой на расстояние радиуса своего действия к объекту на берегу США. После фиаско наших дизельных подводных лодок во время Карибского кризиса и вывода ракет с Кубы «К-19» была нужна Советскому политическому и военному руководству как воздух. Боевая эффективность «К-19» скорее всего ожиданий не оправдывала. Установленный на корабле ракетный комплекс был по сути уже устаревшим и состоял из трех пусковых установок баллистических ракет с надводным стартом сравнительно небольшого радиуса действия - 600 километров. Но главным, очевидно, было не это, а то, что совершенно справедливо отражено в Голливудском фильме, - это показать, что у СССР появилась возможность нанести ядерный удар по американским городам. С учетом их географического положения радиус действия 600 км для ракеты морского базирования был вполне достаточен. Автономность «К-19» составляла всего 50 суток. Отсюда вытекала крайне неэффективная схема несения боевой службы. Для занятия позиции ракетно-ядерного удара атомоход пересекал Атлантику, преодолевал рубежи противолодочной обороны, приближаясь к предполагаемым целям на побережье вероятного противника на расстояние радиуса действия своих ракет. На это уходило около 17 суток, столько же времени занимало возвращение. Соответственно и на позиции лодка могла находиться не более трети продолжительности автономного похода. Другим камнем преткновения была шумность наших атомоходов первого поколения, которая значительно, если не сказать катастрофически, превышала уровень шумности американских атомных подводных лодок. Это позволяло атомоходам вероятного противника легко обнаруживать наши лодки и вести за ними наблюдение.
С этим обстоятельством у «К-19» связан еще один весьма опасный эпизод. Это произошло в ноябре 1969 года. Находясь в своих территориальных водах, в подводном положении она столкнулась с американской атомной подводной лодкой «Гетоу» под командованием Л. Буркхардта. Девятнадцатой тогда командовал капитан 2 ранга Валентин Шабанов. «Гетоу» проводила слежение за «К-19» и, как свидетельствует один из участников событий, бывший американский офицер ВМС, длительность непрерывного акустического контакта «Гетоу» с «К-19» составила около 17 часов. При этом «Гетоу» оставалась для «К-19» незамеченной. Столкновение произошло из-за резкого изменения курса нашим командиром. Американская лодка получила повреждение корпуса в районе реакторного отсека. Девятнадцатая всплыла в надводное положение с поврежденной носовой частью. Лодку снова отремонтировали. Уместно будет заметить, что после первой тяжелой аварии правительственная комиссия вышла с предложением затопить «К-19» в районе «Новой Земли», но пошла инициатива снизу и этого не случилось. Лето и осень 1971 года лодка простояла у стенки судоремонтного завода в городе Полярном, где проходила так называемый межпоходовый ремонт. В лучших традициях советского подводного флота ремонт делался в основном силами личного состава экипажа. Тогда лодку держал экипаж с однотипного корабля («К-40») и после ремонта и морской отработки в начале 1972 года этот же экипаж готовился выйти на К-19 на боевую службу. Ситуация, когда на атомной лодке оказывался «не родной» экипаж была нередкой, это было связано с тем, что хотя первоначально на каждый атомоход готовилось по два экипажа, впоследствии не удалось обеспечить равнозначную подготовку первых и вторых экипажей. Некоторые вторые экипажи по несколько лет не выходили в море и в семидесятых годах их стали расформировывать. На момент описываемых событий на К-19 второго экипажа уже не было. Лодки были совершенно однотипными, разве что у Девятнадцатой, как у головной, были какие-нибудь незначительные отличия.
Тогда в Полярном было невооруженным глазом видно, что у подводников с Сороковой доминировал негативный настрой к предстоящему походу. Несколько старших офицеров подали на перевод, среди них Лев Цыганков - командир дивизиона электриков, командир ракетной боевой части капитан 2 ранга Анатолий Минакин, штурман капитан 3 ранга Ким Костин. Многие упорно жаловались на здоровье и проходили многочисленные консультации у военных врачей. Конечно, главной причиной такого настроения был анамнез «К-19». По-видимому, была и другая причина. Это скорее всего то, что в целом хорошо укомплектованному и в достаточной степени отработанному экипажу Сороковой лодки предстояло выйти в «автономку» явно ослабленным.
Прежде всего, слабым оказалось командное звено, так как с корабля ушел опытный, пользовавшийся абсолютным авторитетом командир Владимир Павлович Логинов, его место занял бывший старший помощник капитан 2 ранга Виктор Павлович Кулибаба, который, как считали все, был прекрасным «чифом», но для командирской должности ему явно не хватало опыта.
Старпомом к Кулибабе поставили молодого, чрезмерно ретивого и совершенно неподготовленного офицера. Помощником был старший лейтенант Георгий Петушко, который к тому времени прошел отбор в академию и мысленно уже разгуливал по Арбату. В результате все трое - командир, старший помощник и помощник командира вышли в море с дублерами в качестве которых были прикомандированы офицеры, допущенные к исполнению обязанностей по занимаемым должностям. Если бросить ретроспективный взгляд на состояние дел в отношении человеческого фактора на атомных подводных лодках, где произошли тяжелые аварии, то легко убедиться, что ситуация с укомплектованием группы командования, сложившаяся на «К-19» в той или иной мере повторяется. Так на подводном крейсере с похожим тактическим номером - «К-219», который затонул у Бермудов в октябре 1986 года во время боевого патрулирования, командир капитан 2 ранга И. Британов также впервые вышел в автономный поход самостоятельно, старший помощник Сергей Владимиров прибыл на лодку с резервного экипажа за пару дней перед выходом, не имея допуска к самостоятельному исполнению должностных обязанностей, да и особенности характера капитана 3 ранга Владимирова не позволяли надеяться на установление быстрого делового контакта с экипажем. Помощник командира был назначен непосредственно перед походом.
На атомной подводной лодке «К-3» «Ленинский комсомол», где в 1967 году на боевой службе произошла страшная трагедия - пожар в первом и во втором отсеках, унесший жизни 39 подводников, группу командования сформировали непосредственно перед походом, назначив нового командира и пересадив помощника с другого корабля за два часа до выхода. Создается впечатление, что укомплектование группы командования на скорую руку перед самим походом и аварийность на лодках как-то связаны.
24 февраля 1972 года атомная подводная лодка К-19 шла 10 узлами подводного хода на глубине 150 метров. Район патрулирования был уже позади, до базы оставалось полторы недели.
Десять часов по Москве, на вахте третья боевая смена, в центральном посту вахтенный командир капитан 2 ранга Евгений Веселов, прикомандированный с другого экипажа, для несения ходовой вахты вместо своего старпома Алексея Лазукина, и вахтенный инженер-механик командир третьего дивизиона капитан 3 ранга Василий Сизов.
Из девятого отсека по общекорабельной связи прошел доклад о том, что дымит электромотор фильтра системы кондиционирования «ФМТ-200Г». Вахтенный механик дает команду найти кормового электрика и отключить аварийное электрооборудование. По кораблю начались переговоры, связанные с поисками вахтенного электрика кормы. Шли минуты, по-видимому в девятом этого времени вполне хватило, чтобы ситуация приняла необратимый характер. Сизов дает команду разбудить старшину отсека Васильева. Похоже, что и это было сделано с промедлением. Прошло еще пять минут и пожар уже бушевал. Только теперь по кораблю была объявлена аварийная тревога, горел девятый отсек. Пожар был объемным, то есть такой, когда в отсеке горит все, потушить его можно только с помощью системы объемного пожаротушения, которой в то время еще не существовало. Из девятого отсека в корму и в нос рванулись люди. После объявления аварийной тревоги покинуть отсек удалось многим. На лодках типа Девятнадцатой (58-ого проекта) в девятом отсеке располагались, в основном, кубрики матросов срочной службы из нескольких подразделений: турбинисты, электрики, трюмные, коки, всего около сорока спальных мест. Навсегда в отсеке остались двенадцать - почти вся команда трюмных во главе со своим старшиной Александром Васильевым - у них в трюме девятого был боевой пост у кормовой холодильной машины, там остались четверо, двое забились в душевую кабину, четверо лежали у кормовой переборки. На своем посту у камбузных котлов погиб старший матрос Виктор Губарев, его старшина команды старший кок-инструктор Фома Карпович Борисов успел дойти только до седьмого отсека.
Тела погибших подводников доставали из отсеков после того, как лодка была прибуксирована в губу Окольная вблизи города Североморска. Это произошло только 4 апреля. Работал подъемный кран, которым обычно в лодку грузили ракеты. Аварийные партии состояли только из военных врачей. На пирс были выгружены тела 26 подводников, многие были хорошо узнаваемы. Двое из 28 погибших во время пожара - лейтенант-инженер Вячеслав Хрычиков и старшина первой статьи Казимир Марач, были похоронены еще в море с соблюдением морского ритуала. Такое решение было принято, потому что их тела находились в ограждении рубки после того, как их обоих извлекли из задымленных отсеков. А в ограждении рубки и на мостике постоянно работали швартовые и аварийные партии. Работа не прекращалась ни на минуту. Пространство небольшое, всего несколько квадратных метров. Опускать тела погибших товарищей вниз не хотели, так как в носовых «неаварийных» отсеках была скученность, да и на тот момент даже самые большие оптимисты не очень надеялись на спасение. Положение лодки было нестабильное. Продолжался мощнейший шторм. Лодку бросало с борта на борт, кренометр в центральном посту зашкаливал, его стрелка подолгу застывала в крайнем положении. Многочисленные попытки завести буксир не давали результата. При каждом выныривании лодки из-под волны, из шпигатов балластных цистерн с шумом вырывались кубометры воздуха, запас плавучести снижался медленно, но верно. Когда подошли спасатели, лодка уже погрузилась до позиционного положения и ныряя под очередную океанскую волну, могла навсегда исчезнуть с поверхности. В сырых и холодных отсеках отсутствовало какое-либо энергообеспечение. Пятый и девятый отсек были полузатоплены, открылась верхняя крышка входного люка первого отсека и оглушительно хлопала, когда лодка выныривала из-под волны.
Было совершенно очевидно, что снимать с лодки оставшийся в живых личный состав надо немедленно. Но в 10 кормовом отсеке оставались 12 подводников. Они были отрезаны от остальных зоной задымленных отсеков с девятого по пятый. Из-за отсутствия энергообеспечения провентилировать отсеки было не возможно. По замерам там создалась абсолютно смертельная концентрация угарного газа. Люди в десятом были живы и мы об этом знали. Покидать лодку было нельзя - это означало оставить товарищей на верную смерть. Командир принял решение оставить на борту 15 человек, в основном это были офицеры, самые ответственные, готовые не оставить корабль и командира в любой обстановке, а остальных начали снимать. Люди, обвязанные пеньковыми концами, прыгали из рубочной двери прямо в штормовую североатлантическую волну. Героические матросы спасательного морского буксира СБ-38, которым управлял не менее героический командир, выдергивали из воды измученных и обессилевших подводников так быстро, что многие не успели как следует вымокнуть, не то чтобы переохладиться. Вспоминая действия наших спасателей, можно только удивляться «куда все подевалось». Самоотверженные действия командира и экипажа СБ-38, вертолетчиков с «Дрозда» и большого противолодочного корабля «Ленинград» у нас, находившихся на борту «К-19», вызывали восхищение. Товарищей из десятого отсека освободили только 18 марта. К тому времени шторм стих, на аварийную лодку со спасателей подали электропитание и воздух. Отсеки провентилировали, восстановили запас плавучести. Трупы погибших товарищей убрали с проходов. Людей 10 отсека выводили с завязанными глазами, так как в течение 22 дней они находились в полной темноте.
Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть у погибших во время аварии моряков наступила от тяжелого отравления угарным газом. У некоторых было посмертное обгорание.
Во время аварии угарный газ в опасной для жизни концентрации распространился из девятого отсека вплоть до центрального поста. В третьем отсеке, где располагался центральный пост, подводники один за другим начали терять сознание и падать на палубу. В это время из кормовых отсеков продолжали вытаскивать всё новых пострадавших.
Ситуация была критической. Командир впоследствии рассказывал, что он видел, как рядом с ним в центральном посту остается все меньше людей, способных продолжить борьбу за живучесть. Горят девятый и восьмой отсеки, в центральном посту люди теряют сознание и падают на палубу. И тогда командир принимает, возможно, самое тяжелое решение в своей жизни. Он отдает команду задраить переборочную дверь между четвертым и пятым отсеками. А это могло означать только то, что люди, оставшиеся в кормовых отсеках, остались там навсегда. Позже стало ясно, что личный состав кормового десятого отсека жив и продолжает борьбу за живучесть. Всего в десятом их было двенадцать человек под командованием капитана-лейтенанта Бориса Полякова. Их смогли освободить только через 24 дня.
Трагедия, подобная той, которая произошла на К-19 24 февраля 1972 года, на тот момент времени уже была не единственной. Страшные пожары в отсеках советских атомных субмарин, сопровождавшиеся массовой гибелью личного состава случались и раньше, были и после того. Беспрецедентным, по сути, является стойкость и мужество, проявленное экипажем, который в течение нескольких недель в штормовом океане боролся за жизнь своих товарищей и корабля, несмотря на то, что сама подводная лодка почти полностью израсходовала свой запас плавучести и готова была затонуть в любую минуту.
С тех пор прошло уже более тридцати лет. По-разному сложились судьбы оставшихся в живых после той страшной трагедии. Виктор Павлович Кулибаба закончил Военно-Морскую академию, служил советником во Вьетнаме; Борис Александрович Поляков награжден многими орденами и долго не расставался с «подводницкой» службой. Тогда в штормовом море именно он возглавил личный состав 10 отсека. Именно ему пленники 10 отсека во многом обязаны своей жизнью. Ушел он на пенсию бравым капитаном первого ранга прямо с корабля. Командир турбинной группы Валерий Смирнов преподавал в военно-морском училище. Командир боевой части связи Владимир Журавлев до пенсии прослужил на «К-19». Автор этих строк - представитель самой гуманной профессии, тоже до пенсионного возраста служил на атомных подводных лодках и еще много раз выходил в дальние и не очень дальние автономные походы.
