Это решение маршала, подтвержденное главкомом ВМФ, для меня было важным вдвойне: я понял, что от моря - самой дорогой моему сердцу стихии меня не отлучат, я продолжу службу и, возможно, останусь командиром соединения подводных лодок.
Забота всегда приятна, а в таких условиях - вдвойне. И, что греха таить, в нашей военной службе все мы ещё крайне скупы на её проявление. Видимо, нам ещё предстоит осознать значение возрождающегося в стране милосердия, воспринять его гуманистические идеи.
Проводив маршала и главкома, я отдал штабу распоряжение готовить к выходу в море однотипную с затерявшейся подводную лодку, имеющую необходимые средства связи. Комбригу В.И. Сухомлинову тоже приказал отправиться в море. Определил оперативную группу, которая вместе со мной выйдет на траулере "Тунец" на поиск. Однако комбриг Сухомлинов и командир лодки Денисов, то ли из-за расстройства под влиянием тяжелого происшествия, то ли из-за трусости, в море не вышли. Пришлось срочно их заменять. Замечу, что Сухомлинов не вышел на море на С-80 и в тот её роковой поход. Впоследствии они оба были освобождены от занимаемых должностей. Командиром бригады вскоре назначили капитана 2-го ранга Э.Н. Спиридонова.
...Окончательное суждение о катастрофе сделала комиссия под председательством Героя Советского Союза вице-адмирала Г.И. Щедрина. Составленная из специалистов промышленности, Военно-морского флота, научно-исследовательского института и конструкторских бюро, она обследовала поднятую из глубины подводную лодку С-80 в 1971 году. Причиной катастрофы было признано попадание забортной воды через шахту подачи воздуха к дизелям. При плавании подводной лодки в условиях шторма и снежных зарядов, возможно, произошло обледенение поплавкового клапана, находящегося на верхнем срезе выдвинутой шахты РДП1 и закрывающего её автоматически при уходе лодки на глубину илинакрытии её волной. Как определила комиссия, этот клапан не закрылся из-за обледенения при провале лодки на глубину и не перекрыл шахту от попадания забортной воды. Из-за внезапно возникшей сложной аварийной обстановки клапана, не допускающие доступ воды через шахту в дизельный отсек, личным составом закрыты не были ни вручную, ни с помощью гидравлики. Комиссией также было установлено, что командир лодки допустил нарушение инструкции, запрещающей плавание под РДП при сильном волнении моря и обледенении.
Решение командира ПЛ С-80 тренировать экипаж при плавании под РДП в условиях тяжелого шторма в полярную ночь не вызывалось никакой необходимостью. По существу, это стало роковым для него и всего экипажа. Мои сомнения относительно возможностей этого командира, к несчастью, подтвердились.
После подъема с грунта лодки проверка журнала радистов, находившегося на корабле, показала, что приказа штаба подводных сил о возвращении подводной лодки С-80 в базу, что могло предотвратить катастрофу, на корабль не поступало. Значит, моя просьба командованием подводных сил не была удовлетворена".
Известно, что мнения начальников и подчиненных часто расходятся. Вот бывшему лейтенанту, а ныне Герою Советского Союза вице-адмиралу запасу Евгению Чернову командир С-80 помнится совершенно другим человеком: "Это был смелый, решительный и грамотный подводник. Отец его, генерал-авиатор, погиб во время войны. Анатолий Дмитриевич выходил в море в отцовском летном шлеме и его перчатка. Это был его талисман. Не знаю, взял ли он с собой эти реликвии в тот последний выход..."
Только через неделю после исчезновения С-80 - 3 февраля - рыбаки с траулера РТ-38 обнаружили в трале аварийный буй, которым обозначают место, где затонула лодка. На нержавеющей табличке разобрали тактический номер С-80.
К сожалению, никто из рыбаков не мог сказать, где и когда они затралили буй. Штурманы схватились за свои линейки и циркули, пытаясь по расчетам вероятного дрейфа уточнить место. Нанесли на карты район, где штормом могло оборвать буй. Искали до 16 февраля. К этому сроку в отсеках С-80 никого в живых не было.
Взять бы чуть севернее всего на полторы мили, и лодку бы нашли. Но никто не пересек 70-ю, будто заколдованную параллель. Правда, если бы тогда и обнаружили С-80, помочь ей было бы нечем - мощную судоподъемную фирму "ЭПРОН" по воле Хрущева давно "зареформировали" до жалкого состояния. Правда, "под аварию" главкому ВМФ СССР удалось выбить деньги на развитие спасательных средств. Самое главное - спроектировали и построили "Карпаты", специальное судно для подъема затонувших лодок.
Глава восьмая КАК ПОДНИМАЮТ СУБМАРИНЫ
Подлодку нашли 23 июля 1968 года. Ее обнаружило с помощью гидролокаторов спасательное судно СС-47 в районе Южно-Мурманской банки. С-80 лежала на твердом грунте и ровном киле, накренившись на правый борт.
Первые обследования с помощью спускаемой водолазной камеры показали: оба аварийно-спасательных буя - носовой и кормовой - отданы. Значит, подводники были живы по меньшей мере в обоих кормовых отсеках. Верхний рубочный люк задраен. Никаких видимых повреждений ни легкий корпус, ни прочный не имели. Особое внимание обратили на рули: все горизонтальные застыли в положении "на всплытие", вертикальный же был переложен "лево на борт". Именно по этим последним "телодвижениям" корабля была составлена потом версия гибели.
После долгих проволочек и кадровых неурядиц была сформирована экспедиция особого назначения (ЭОН). Ее командир капитан 1-го ранга Сергей Минченко - безусловный герой этой судоподъемной эпопеи. Ведь начинать приходилось практически с нуля. Правда, в строй только что вступил спасатель подводных лодок "Карпаты". Но поднять с глубины 200 метров подводную лодку - задача более чем сложная.
На подготовку было дано почти столько же времени, что и на подготовку для подъема "Курска", - год. Как только назначают сроки, сразу же возникают сотни причин и обстоятельств, которые грозят их сорвать.
Это был первый в мире безводолазный подъем затонувшей подводной лодки. Безводолазный не потому, что всю работу на 200-метровой глубине выполняли роботы - о них тогда и речи не шло, - а потому, что голь на выдумки хитра. И хотя тогдашнюю АСС, оснащенную не в пример нынешней ПСС, "голью" не назовешь - одно судоподъемное судно (СПС) "Карпаты" чего стоило, - все же захватывающее устройство, стальные клешни которого должны были обхватить корпус субмарины, сделать к сроку на Сормовском заводе не успели. Пришлось выкручиваться подручными средствами. Вот тогда-то и помогла знаменитая русская смекалка. Поскольку нос подлодки был слегка приподнят, решили продернуть под него строп ("подъемное полотенце"), приподнять нос ещё выше, а в образовавшийся просвет протащить с помощью морских буксиров ещё один строп, который, подрезав грунт (ил и песок), встанет как раз под кормовой оконечностью. Вот эта-то сложнейшая операция и была выполнена без спуска водолазов-глубоководников, а лишь по точному расчету, по интуиции да по докладам операторов из наблюдательной камеры, которую спускали к лодке с борта "Карпат".
Но тут возникла новая проблема: выдержат ли океанскую зыбь (ведь Баренцево море - это часть Ледовитого океана) тросовые подвески - гини? Опыт показал - не выдержит. Нужны специальные амортизаторы, которые бы гасили рывки волн. Однако никто в мире таких устройств никогда не проектировал и не применял.
Из записок командира ЭОН капитана 1-го ранга Сергея Минченко:
"Научно-исследовательские институты от разработки амортизаторов на большие нагрузки отказались. Свой отказ Минсудпром мотивировал тем, что подобных амортизаторов нет в мировой практике".
А сроки горели... Тогда главный инженер экспедиции Юрий Сенатский предложил на свой страх и риск делать амортизаторы из капроновых канатов обычных швартовых концов. Сделали их силами флотских умельцев, испытали.
Сергей Минченко:
"Первый этап подъемных работ - работы в открытом море. Приступая к нему, мы исходили из того, что это наиболее ответственный, сложный и менее надежный этап, от успешного выполнения которого будет зависеть общий успех всей подъемной операции.
Сложность работ обусловливалась нашей полной зависимостью от погодных условий, невозможностью покинуть полигон и укрыться от шторма после присоединения гиней СПС "Карпаты" к подъемным устройствам, заведенным под корпус ПЛ. Кроме того, проект подъема совершенно не исключал элементы риска, поскольку строился на непроверенных на практике отдельных приемах и технических решениях.
И вот, наконец, 9 июня морские буксиры приняли на борт судоподъемное имущество, необходимое для обеспечения заводки подъемных устройств под корпус ПЛ, и экспедиция в составе спасательного судна СС-44, морских буксиров МБ-121 и МБ-155, морских водолазных ботов ВМ-80 и ВМ-126 вышла в море для выполнения подъемных работ первого этапа.
С прибытием в полигон суда приступили к заводке под корпус ПЛ подъемных строповых устройств. Заводка, согласно проекту "Глубина КС", осуществлялась следующим образом.
Спасательное судно СС-44 было установлено в полигоне на 4 рейдовые бочки над ПЛ, имея курс, совпадающий с курсом ПЛ. В носу СС-44 в обхват форштевня были закреплены два подъемные строповые устройства, оканчивающиеся серьгами без штоков ШУ-200. Направляющие тросы с концами, вплетенными в головки штоков ШУ-200, были на двух морских буксирах намотаны на барабаны буксирных лебедок вместо штатных буксирных тросов. Находясь в расчетных позициях (согласно схемам "Паутина"), морские буксиры с помощью водолазных ботов подали на СС-44 направляющие тросы со штоками ШУ-200, где их соединили с серьгами подъемного устройства. После этого подъемное строповое устройство в сборе опускалось на грунт. (Так же положено было на грунт и второе устройство.)
По команде с поста точной наводки морские буксиры, одновременно перетягиваясь на швартовах, последовательно занимали расчетные позиции и тем самым перемещали подъемное строповое устройство: носовое - до захода его под носовую оконечность ПЛ, а кормовое - до расчетного положения в 1 метре от носа ПЛ. Перемещение устройств к лодке и точное размещение середины устройства под килем ПЛ контролировалось оператором из наблюдательной камеры НК-300, установленной над носом ПЛ. В этой работе ему помогали светильники-мигалки, закрепленные на концах подъемных устройств.
Действуя таким образом, носовое строповое подъемное устройство мы завели 15 июня под нос ПЛ, а кормовое - 17 июня положили в исходное положение перед носом ПЛ. Концы направляющих тросов были положены на грунт и надежно обозначены буями.
Дальнейшие работы по заводке кормового подъемного устройства под корпус ПЛ были продолжены 23 июня, после прибытия в район работ СПС "Карпаты".
Едва ли не самый драматичный эпизод операции произошел 5 июля 1969 года. В тот день с борта судоподъемного судна "Карпаты" был спущен для осмотра кормы затонувшей подлодки привязной обитаемый подводный аппарат РК-680. В тесной шаровой капсуле - три человека, которые с помощью механических рук-манипуляторов могли проделывать простейшие работы на палубе субмарины. РК-680 мог весьма ограниченно перемещаться под водой на электромоторах. Однако при перемещении в корму аппарат запутался и застрял возле рубки С-80. Никто не мог понять - что его держит? Чего только ни делали, как ни дергались, как ни маневрировали - все было тщетно. Мертвые цепко держали живых. Погода же, как на беду, стала быстро ухудшаться. Усилился ветер, началась зыбь, того и гляди оборвет привязной трос. Жизнь троих акванавтов - капитана 3-го ранга Э. Чириманова, капитан-лейтенанта В. Евсеева и мичмана А. Полищука повисла в прямом смысле слова на ниточке, даром, что стальная нить была толщиной с палец. В любой момент к жертвам С-80 могли прибавиться ещё три...
Сергей Минченко:
"И вот, в который раз, я почувствовал свою беспомощность в создавшейся аварийной ситуации. Ведь помочь на такой глубине было нечем, кроме рекомендаций и подергиваний многочисленных концов, которые шли с борта "Карпат" на подлодку и могли быть причиной зацепа Разумеется, не обходилось без риска. Порой, казалось, все дело повисало на волоске, как это случилось с обитаемым подводным аппаратом РК-680. Получаю тревожный доклад: РК-680 не поддается подъему на борт.
Запутывание РК-680 под водой встречалось и ранее. Но благодаря мастерству операторов (капитана 3-го ранга Э. Чириманова, капитан-лейтенанта В. Евсеева, мичмана А. Полищука) всегда удавалось благополучно вырваться из подводного плена.
Сегодняшнее запутывание было наиболее сложным, так как произошло на большой глубине и не было ясности, что держит РК на глубине у борта подводной лодки. Попытки освободиться от зацепа не удавались...
А погода стала ухудшаться. Неблагоприятный прогноз начинал оправдываться. Ветер достиг 10 м/с, море - более 3 баллов, пришла зыбь.
Наконец-таки, после неоднократных попыток, нам удалось ликвидировать зацеп и рабочая камера с тремя операторами благополучно была поднята на борт судна".
Кто-то сильно молился за этих троих ребят...
"Чтобы напрасно не терять время на повторный спуск РК-680 для осмотра кормового подъемного устройства, - вспоминает С. Минченко, - решили продолжить работы по перемещению подъемного устройства дальше в корму. Но погода резко ухудшилась: ветер усилился до 13-15 м/с, море - 4-5 баллов.
Создалась критическая ситуация. Боковой ветер создал угрозу дрейфа СПС "Карпаты" вместе с рейдовыми бочками или обрыва швартовов, заведенных на рейдовые бочки.
Необходимо было сделать все, чтобы удержать "Карпаты" над ПЛ. Другого пути не было, так как отсоединить гини СПС от подъемных устройств было невозможно. Надо было выстоять!
Для этого приказал СС-44 и МБ-155 занять позиции с наветренного борта СПС и, подав буксирные концы на СПС, удерживать его от дрейфа.
Однако при выполнении этого маневра произошло два непредвиденных события...
На СС-44 при перемене позиции не смогли своевременно отдать направляющие тросы кормового подъемного устройства, которое нужно было с буйками-обозначителями положить на грунт. В результате создалось большое натяжение на направляющие тросы (а значит, и на кормовое подъемное устройство), тросы не выдержали и оборвались.
МБ-155, маневрируя с наветренного борта СПС "Карпаты", с управлением не справился и был прижат к борту судоподъемного судна, которое более чем в 5 раз превосходило буксир по водоизмещению.
На волне и зыби МБ-155 поднимало на несколько метров вверх, а затем со страшной силой бросало вниз и било о борт "Карпат".
Попытки смягчить удары с помощью кранцев успеха не имели. После каждого удара подложенные между бортами кранцы обрывались. Привальный брус на корпусе морского буксира после нескольких ударов был разрушен. На бортах обоих судов появились вмятины. Создалась критическая ситуация, которая могла закончиться гибелью морского буксира со всем экипажем (52 человека) у борта спасательно-подъемного судна!
Помочь буксиру в сложившейся обстановке было нечем... Я чувствовал свою беспомощность перед разбушевавшейся стихией.
В этот момент, наблюдая за происходящим, я испытывал примерно такое чувство, которое было у меня, командира эскадренного миноносца, 12 лет тому назад...
Тогда, находясь на ходовом мостике эсминца, я в густом тумане внезапно обнаружил другой эсминец, который пересекал мой курс в непосредственной близости. Немедленно был дан самый полный задний ход. Эсминец весь задрожал, но погасить инерцию 22-узлового хода уже было невозможно. Я видел, как сокращается расстояние, как мой эсминец разрезает корпус по правому борту у другого эсминца, но ничего сделать не мог... Столкновение произошло.
Теперь на моих глазах погибал морской буксир со своим экипажем, и, кроме советов, я ничем помочь ему не мог...
Если 12 лет назад меня от тюрьмы спасло то, что при аварии никто не погиб, то теперь...
И в этой, казалось бы, безысходной ситуации помогли выдержка, самообладание и, конечно, мастерство капитана морского буксира. Думаю, что было и везение...
Работая машиной на самый полный ход (вперед и назад), капитану в какой-то момент - на очередной волне - удалось отбросить корму буксира от борта судоподъемного судна, а на другой волне перескочить через провисший швартов, заведенный с СПС "Карпаты" на рейдовую бочку. МБ-155 оказался на чистой воде, вне пределов рейда. Все облегченно вздохнули...
30 июня, после присоединения шахтных гиней СПС "Карпаты" к носовому подъемному устройству, нос ПЛ был приподнят над грунтом и кормовое подъемное устройство с помощью морских буксиров и СС-44 было затянуто под корму ПЛ.
5 июля ПЛ была приподнята над грунтом на 5 метров, перемещена на 60 метров в сторону и положена на грунт в новом месте для подготовки к буксировке в прибрежный район.
10 июля началась буксировка ПЛ в подвешенном состоянии под СПС "Карпаты" со скоростью 2,5 узла, которая продолжалась 38 часов".
Как выносят гроб на полотенцах, так и стальную домовину С-80 спасательные суда выносили с места гибели на стальных полотенцах. Несли подальше от людских глаз - в глухоманную поморскую бухту".
"12 июля ПЛ С-80 положена на грунт на глубине 51 метр в бухте Завалишина губы Териберская, - отмечал в своем дневнике С. Минченко. - На этом закончился первый этап подъемных работ, (заметим, что 12 июля 2001 года судоподъемные работы на "Курске" только ещё начинались. - Н.Ч.), - а 24 июля, после продувки понтонов, всплыла на поверхность..."
В ходе их выполнения много времени было потеряно из-за штормовых погод и других непредвиденных обстоятельств и ситуаций, которые иногда ставили под сомнение самоё возможность продолжения работ и успешного их завершения. Но следует отметить, что в любых сложных ситуациях всегда находились правильные, иногда нетрадиционные решения.
Успех подъемных работ в открытом море был завоеван не только "везением" (как говорили некоторые специалисты), но и умением.
"В их жилах не свернулась кровь..."
Минченко вспоминает:
"С-80 перетащили в безлюдную бухту Завалишина, что под Териберкой, и поставили на понтоны. Как быть дальше? Специалисты из минно-торпедного управления уверяли государственную комиссию, что при осушении отсеков торпеды, пролежавшие столько лет под водой, при перепаде давления могут взорваться. Они почти убедили руководство не рисковать и подорвать лодку, не осушая её, не извлекая тел погибших. При этом терялся весь смысл напряженнейшего труда - поднять корабль, чтобы выяснить причину гибели!
На Тихоокеанском флоте, капитан 2-го ранга Владимир Тыцких написал по сему грустному поводу стихи, которые легли на душу, каждому.
Весь мир играл в Холодную войну,
Мы уходили молча от причала И загоняли лодку в глубину
И нас она из бездны поднимала.
В походах с февраля до января Мы никого запомнить не просили,
Каких утрат нам стоили моря,
Каких земля нам стоила усилий.
Но, видевший в лицо вселенский мрак,
Теперь, ввиду открывшихся сомнений,
Я офицерский китель на пиджак Сменил почти без горьких сожалений.
И командир мой бывший, и старпом,
Шинельки сняв, живут отныне с толком,
А лодка наша списана на лом,
Как говорят на флоте - "на иголки".
И, никому не предъявляя счет,
Ржавея в грязной бухте, словно в луже,
Она лежит на дне и молча ждет Прощения за боевую службу...
О том, как надо увековечивать память наших моряков и кораблей, показало акционерное объединение Мосэнерго. Сбросились московские энергетики кто, сколько мог, и поставили на Кузьминском кладбище уникальный морской памятник первому советскому атомному ракетоносцу К-19. Ставили жертвам ядерной аварии, а получился монумент всему экипажу, точнее, всем экипажам, ходившим на "Хиросиме" в моря.
